Публикации | Содержание ХУДОЖНИК СЛУЖИЛ В РАЗВЕДКЕ Труд, Москва, 06.02.2003 г.      Николай ДОЛГОПОЛОВ       ХУДОЖНИК СЛУЖИЛ В РАЗВЕДКЕ. ОН НАРИСОВАЛ ПОРТРЕТЫ ВСЕХ НЕЛЕГАЛОВ, НО В СВОБОДНОЕ ОТ ОСНОВНОЙ РАБОТЫ ВРЕМЯ                  Более 40 лет Павел Георгиевич Громушкин прослужил во внешней разведке.      Общался со многими - от легендарного Николая Кузнецова до Рудольфа Абеля и Героев России Морриса и Леонтины Коэнов.      - Как получилось, что вы познакомились с таким количеством разведчиков?            - Ну, с некоторыми поначалу общался заочно. Работа в разведке одарила встречами с людьми, часть которых вошла в историю - в российскую, да и в мировую. По оперативной линии участвовал в подготовке разведчиков к работе за границей. Пока раскрывать профессиональные секреты нельзя. Но о нескольких коллегах, об отдельных нелегалах все же расскажу, и с удовольствием.            - Может, тогда начнем с человека, считающегося едва ли не символом нашей разведки - Рудольфа Абеля, он же Вильям Фишер?            - Мы с ним знакомы еще с 1938 года. Дружили, работали в одном отделении, но в разных группах. Потом его в 1938-м уволили и возвратили в разведку только во время войны - в сентябре 41-го.            - В своих воспоминаниях его будущий товарищ Конон Молодый, известный больше под именем нелегала Гордона Лонсдейла, или Бена, пишет, будто впервые встретил Абеля в форме гитлеровского офицера. И Абель якобы спас его, заброшенного в немецкий тыл и арестованного советского диверсанта, чуть не выпихивая сапогами с крыльца.      Правда или все-таки мистификация?            - Во время войны Вильям работал в 4-м управлении НКВД у Судоплатова.      Немецкий язык он знал отлично, но на той стороне у фашистов не был. Возможно, сам допрашивал немецких шпионов, диверсантов. Фишер нелегально работал в Америке. И когда в 1955-м в последний раз приезжал в Москву в отпуск, я его как-то провожал домой. И он мне вдруг: "Паша, стоит ли ехать обратно? Мне уже все-таки за 50. И в Америке я долго. Очень тяжело".            - Вы общались и с другим нелегалом - Кононом Молодым-Беном. Его эпопея напоминает судьбу Абеля: тоже нелегальная и на редкость успешная работа, только в Англии. Потом предательство, арест, тюремное заключение. Обменяли на английского шпиона Винна, и Молодый вернулся в Москву. Правду ли говорят, что его быстренько отправили в отставку?            - Нет, Бен в отставке не был. Но затем с оперативной работы его направили в наш институт. И кем - зав. сектором. А мог еще продуктивно работать с молодыми разведчиками. Было чему их учить.            - Значит, его не уволили.            - Это так. Однако новый коллектив. Незнакомые люди. Бен ушел из жизни слишком рано. Столько тяжелейших переживаний и испытаний в Англии. А тут еще свои "добавили". Конон был большим умницей. Я, бывало, приглашал его на хоккей.            - Тогда хоккеем увлекались многие.            - Я не просто увлекался. В 70-е годы состоял как общественник в дисциплинарной комиссии Федерации хоккея СССР. Был у меня пропуск. И я вел Бена в ложу Дворца спорта "Лужники". Иногда он приезжал на хоккей с Вячеславом Тихоновым.            - Тем самым, что Штирлиц? Они были знакомы с Молодым?            - Это со мной Тихонов был знаком. А с Беном они дружили. И, по-моему, даже семьями. У нас, разведчиков, существует поверье, что Тихонов как раз Бену и посвятил свою роль в "Семнадцати мгновениях весны".      Хотя история Молодого в какой-то степени положена в основу другого фильма - "Мертвый сезон", и играл Бена Банионис. С "Семнадцатью мгновениями" связана несколько иная история.            - Не могу не спросить: какая же?            - Помните, радистка Кэт при родах кричит, как и все женщины, на родном, на русском? А настоящая разведчица, не киношная, сдержалась. Родила за границей, и все прошло нормально. Об этом рассказали писателю Юлиану Семенову, и эпизод вошел в "Семнадцать мгновений..."            - Нельзя ли хотя бы сегодня поподробнее об этой женщине?            - Сегодня, наверное, можно. Аня - ткачиха с фабрики "Красная Роза". Попала к нам в 38-м. В годы войны служила у Судоплатова. Учила чешский язык. Потом из Чехословакии отправилась с мужем, нашим разведчиком Михаилом Филоненко, и сынишкой Павликом в Латинскую Америку.            - А ребенок понимал, кто его родители, куда и зачем они едут?            - Нет, мальчишечка маленький совсем. Тоже учил чешский. Судьба у них сложилась непросто. В свое новое далекое-далеко ехали III классом, условия на пароходе страшные. Но добрались, удачно оформили все документы. И тут с Павликом несчастный случай: местные хулиганы-мальчишки случайно прострелили ему ногу. Тяжелое испытание, но выдюжил. А наша Аня родила дочку. И не кричала, никак себя не выдала. Назвали ее Марией. Когда семья после долгих лет нелегальной работы возвратились в Союз, дети никак не могли понять, почему они оказались в Москве.            - Родители им что, абсолютно ничего не рассказывали?            - Разве можно! Такова специфика "жанра" - нелегалы же. Но русский, конечно, дети выучили и быстро во всем разобрались. Как-то был такой случай. Вернулась домой пара нелегалов - Ашот и Кира - после очень долгой и неплохой работы за рубежом. Приехали их встречать две дочери. Все взволнованы, а разговор не клеится: родители за десять лет почти забыли русский язык, и чуть ли не с переводчиком им пришлось на первых порах общаться.            - Павел Георгиевич, а вам приходилось работать за рубежом?            - К первой длительной загранкомандировке в Болгарии я готовился более года.      Надо сказать, что перед отъездом меня с супругой наставлял сам начальник разведки Фитин - прекрасный человек и руководитель талантливый. В январе 1941 года вместе с женой уже были в Софии.            - Что же такого интересного вас ждало в Болгарии?            - Каждая встреча с агентурой давалась с огромным трудом. Одна из наиболее сложных операций, в которой участвовал и я, была связана с военным блоком Токио - Берлин - Рим. Именно в Болгарии находился ценный источник информации, через него мы получали сведения о планах и конкретных шагах этого блока. Особенность работы с ним была в том, что источник доверял только одному человеку - Василию Ивановичу Пудину. Всю связанную с этим деятельность поручалось обеспечить группе разведчиков, в том числе и мне. Операция прошла успешно. Полученная информация была необходима нашему командованию для принятия важных стратегических решений.            - Вы упомянули Токио. И данные вашего болгарского источника совпадали с теми, что передавал из Японии Зорге?            - Да. И всей этой информацией наш агент располагал, сидя в Болгарии. А необычность ситуации заключалась еще и в том, что, когда 1 марта 1941-го войска Гитлера вошли в Болгарию, все думали: нас интернируют, вышлют, закроют посольство. Но болгарский царь Борис оставил все как было. Представляете? Мы бьемся с Гитлером, немцы в Болгарии, а у нас с болгарами дипломатические отношения. Но и до прихода немцев болгарская полиция к нам плохо относилась.            - А ведь считается, что братушки.            - Народ еще так, более или менее, а охранка... Иногда где задержишься, так чуть ли не за руку таскали: "Давай-давай, иди к себе в посольство". Однажды сопровождавший Пудина сотрудник утром накануне отъезда в Москву ушел в город, чтобы купить подарки. Вдруг через некоторое время звонок в посольство. Из полиции спрашивали, не советский ли гражданин находится у них? Консул и я выехали в полицию, где нашли своего товарища избитым до неузнаваемости. Оказывается, в кафе, куда он зашел по пути, ему что-то подсыпали в чашку кофе. Потом затолкали в машину, отвезли на окраину Софии, избили, забрали документы и подарки, а самого бросили в канаву.      Случайно его увидел священник, шедший по той дороге в деревню. Он и позвонил в полицию. Так что, получается, разведчику только Бог и помог. А приход немцев еще сильнее обострил обстановку, стала она прямо свирепой. Но все равно разведка работала. Тут уж кто кого.            - И кто же кого?            - Выезжает из посольства наша машина. А за ней - сразу их. Еще раз наша - и они. Но мы знали, что болгары не могли больше пяти сыскных машин держать. Так что, когда ехали на важную встречу, наших пять машин да их пять, а уж шестое, седьмое авто - снова наше, и ищи ветра в поле. Но давайте поговорим о чем-нибудь более приятном.            - Павел Георгиевич, действительно приятная новость: у вас в издательстве "Добросвет-2000" выходит новая, совсем необычная книга. В ней - короткие рассказы о друзьях-разведчиках и ваши портреты этих героев.      Знаю, что живописью занимаетесь с младых лет...            - ...Когда в 1938-м позвали в разведку, я долго сомневался. Ведь довелось работать вместе со многими чудесными художниками.      Кукрыниксы, Радов, Борис Ефимов... - это для меня добрые знакомые, не просто знаменитые имена.            - Но вы успели и в разведке, и в творчестве. За серию портретов разведчиков 23 декабря 1987 года вам присвоили звание "Заслуженный работник культуры Российской Федерации". И, воспользовавшись своим служебным положением, нарисовали отличные, по-моему, портреты многих разведчиков. Насчет служебного положения шучу, хотя доля истины здесь имеется.            - Да, по моей инициативе впервые в СССР были выпущены почтовые марки героев-разведчиков. Рисовал не только коллег по профессии, но и природу, и людей, которых ценю за то, что они сделали для России. Кроме выдающихся разведчиков-нелегалов, в этой книге портреты Георгия Жукова, Льва Толстого, Александра Пушкина, Че Гевары, Святослава Федорова. А космонавт Юрий Батурин, с которым поддерживаю дружеские отношения, взял с собой на Международную космическую станцию "моего" Абеля. И он висел на так называемом месте космонавта. Позже в космосе побывали еще три мои работы - портреты Пушкина, Гагарина, Высоцкого. Хочу под занавес нашей беседы рассказать поразительную историю портрета Че Гевары. В 1978-м по просьбе устроителей я представил его на Всесоюзную выставку в Центральном доме Советской Армии, и в первый же день он пропал.      Расстроенная смотрительница рассказала, что отлучалась всего на пять минут.            - Можете утешить себя тем, что последователи Че Гевары по достоинству оценили ваше мастерство.            - Приходится утешаться. Потом не менее таинственным образом исчез еще один вариант портрета Че. Я его подарил сотруднику нашего отдела, работавшему на Кубе. Он уже в Москве пригласил к себе кубинского коллегу, хорошо знакомого по Гаване. Короче, мой сотрудник больше этого портрета никогда не видел.            - Павел Георгиевич, вам в июне исполнится 90, а вашему оптимизму - только позавидовать.            - Такая у меня профессия. Какая же разведка без оптимизма и веры.