Публикации | Содержание ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ: ВОЗМОЖНОСТИ РЕАЛЬНЫЕ, НО НЕ РЕАЛИЗОВАННЫЕ "Красная звезда", Москва, 21.06.2003 г.      Андрей КУРНЯЕВ            Как известно, "история сослагательного наклонения не терпит".             Но это - на уровне науки и учебников. Если же следовать утверждению, что "история - это предвидение наоборот", то человек, ищущий в событиях прошлого ключ к пониманию будущего, просто обязан задать себе вопрос: "Что было бы, если бы?.." Очередное заседание нашего традиционного "круглого стола" на темы Великой Отечественной войны посвящено именно этому вопросу в различных его вариантах. Например, могли ли события 1941 года начаться по иному сценарию? Что бы произошло, если бы удались планировавшиеся покушения на лидеров той или иной воюющей стороны? Или, допустим, насколько были возможны сепаратные переговоры какой-либо из воюющих сторон с противником?.. Это был разговор о реальных, но нереализованных или упущенных возможностях, а также о тайной подоплеке ряда широко известных событий.       Участниками его стали ветераны Великой Отечественной войны - почетный профессор Академии внешней разведки генерал-лейтенант в отставке Вадим КИРПИЧЕНКО и доктор исторических наук Александр ОРЛОВ; писатель Станислав ГРИБАНОВ; руководитель Бюро по связям с общественностью и средствами массовой информации Службы внешней разведки полковник Борис ЛАБУСОВ; доктор военных наук, профессор генерал армии Владимир ЛОБОВ; кандидат исторических наук Юрий НИКИФОРОВ, студенты Московского государственного открытого педагогического университета им. М.А. Шолохова, а также специальный корреспондент студии общественно-политических программ и документальных фильмов телеканала "Россия" Николай ЯКОВЛЕВ.       Заседание "круглого стола" вел редактор отдела истории, литературы и искусства "Красной звезды" полковник Александр БОНДАРЕНКО.       - Начнем с того вопроса, который, наверное, давно уже задавали и задают себе абсолютно все: можно ли было вообще избежать этой войны? Например, если бы мы заключили договор о сотрудничестве с Версальскими державами, которые правили Европой в то время, может, Гитлер тогда вообще бы не рискнул нападать на Советский Союз?       Орлов: Очень сомнительно. Про Мюнхен я и говорить даже не буду, всем ясно, что это такое. У Англии и Франции был заключен договор с Польшей, и что получилось? Как только Гитлер напал на Польшу, ни англичане, ни французы своих обязательств не выполнили. Они продолжали свою политику невыполнения обязательств, как это было по отношению к Чехословакии. То же самое было, кстати говоря, после падения Франции - Англия просто-напросто разорвала с ней союз...       Лобов: Хотя, очевидно, она могла бы нанести удар по немецким войскам во Франции.       Орлов: Такое не исключается. Думается, что если бы мы заключили тогда договор с западными державами, то Гитлер, нападая на Польшу, не остановился бы на той линии, которая была предусмотрена - да ее тогда бы вовсе не было, и подошел бы к границам Советского Союза. Скорее всего в этом случае союзники своих обещаний не выполнили бы и столкнули нас с фашистской Германией. Когда политика определенных держав в течение долгих лет развивается в одном направлении, то можно с достаточной определенностью сказать о том, "что было бы, если...".       - Но все же поначалу Советский Союз вел переговоры с Англией и Францией...       Орлов:Да, но при этом переговорщикам, англичанам и французам, была дана установка тянуть время, не заключать никаких соглашений, не связывать себя с нами обязательствами. Они должны были попробовать напугать Германию самим этим фактом переговоров - мол, если она не остановится, то мы заключим договор с Советским Союзом.       Никифоров: Кстати, к альтернативе нападать или не нападать на Советский Союз Гитлер относился очень серьезно...       - В книге Уильяма Ширера "Взлет и падение третьего рейха", выпущенной Воениздатом в 1991 году под редакцией Олега Александровича Ржешевского, опубликовано письмо Гитлера к Муссолини от 21 июня 1941 года. В нем фюрер уведомляет дуче о предстоящем нападении на СССР и пишет: "И если я медлил до настоящего момента, дуче, с отправкой этой информации, то это потому, что окончательное решение не будет принято до семи часов вечера сегодня". Это сколько же времени оставалось до перехода границы?! Но если сегодня почитать прессу и даже литературу, создается мнение, что абсолютно все - кроме, пожалуй, Сталина - знали о том, что война начнется 22 июня. А Сталин не знал только потому, что не хотел в это верить.       Никифоров:Нет, конечно, это не так, и вопрос о реакции Сталина на информацию разведки перед 22 июня 1941 года следует рассматривать несколько по-иному. Мы всё почему-то привычно повторяем, что он не верил, выкидывал донесения разведчиков в мусорную корзину, и отсюда возникает разговор об ошибке, которую Сталин допустил...       Кирпиченко: Ну, сейчас никто уже так примитивно не утверждает, что, мол, разведка сообщала, что война будет 22 июня, а глупый Сталин не верил и бросал это в мусорную корзину. Это, конечно, не так. Разведка давала реальную картину подготовки Германии к войне - это была информация и устная, и документальная, и шла она на протяжении десятка лет. У нас ведь только в "Красной капелле" насчитывалось до ста источников. А подготовка Германии к войне, кстати, началась еще до прихода Гитлера к власти... Еще более точная информация разведки шла из Англии, где были известная вам "пятерка Кембриджская" и другие источники за рамками этой пятерки. К сожалению, это вообще парадоксальная вещь, но первая информационная служба разведки была создана только в конце 1943 года. Поэтому вся поступавшая информация "заглатывалась" Политбюро и Сталиным только живьем. Направлялся документ: "Источник такой-то сообщил..." - и никакого анализа. Если же предположить, что внешнеполитическая разведка изо дня в день давала бы обобщенную систематизированную информацию, то, может быть, мнение Сталина было бы другим...       - Кстати, у нашего противника была точно такая же проблема. В книге "Лабиринт" бывший шеф внешнеполитической разведки рейха Вальтер Шелленберг пишет: "Гитлер много раз жаловался Гиммлеру на Канариса: "Военная разведка обычно направляет мне пачки необработанных документов. Конечно, они имеют большую ценность и поступают из надежных источников, но анализировать их приходится мне, что не совсем удобно..." То же самое говорилось и мне вплоть до 1944 г.".       В общем, вопреки всем утверждениям, Сталин о грядущей войне не только знал, но и готовился к ней... В чем же тогда причины катастрофы лета 1941 года?       Кирпиченко: Ошибка Сталина была в том, что, владея достаточно серьезной информацией о подготовке Гитлера к войне, он все-таки верил в силу своей дипломатии, во все соглашения, заключенные с немцами, в пресловутый "пакт Молотова - Риббентропа".       Никифоров: А что можно было бы в той ситуации сделать лучше, чем то, что было сделано? Что мог сделать Сталин, всерьез принимая донесения разведки? Хочу высказать такую мысль: раз мы не можем утверждать, что возможно было сделать что-то лучше, то, наверное, тогда нет и причины говорить об ошибке...       Кирпиченко:Действительно, Советскому Союзу нужно было хотя бы полтора года для перевооружения и подготовки армии. У нас много говорят о технике, о том, что армия была ослаблена, поскольку был репрессирован высший командный состав, и т.д. Между тем не это, пожалуй, самое главное. Недавно, кстати, "Красная звезда" уточнила этот вопрос, опубликовав материал одного западного историка. У нас ведь вообще было недостаточно комсостава! У нас накануне войны в основном "штамповали" младших лейтенантов - на курсах из более горластых и способных сержантов. Хотя Сталин стремился быстрее решить вопрос с образованием командного состава.       Грибанов:Да, подготовка командиров перед войной была слишком уж скоротечной. Когда будущий Герой Советского Союза летчик Василий Николаевич Барсуков вступил в войну, у него было тринадцать часов налета! Немцы отпускали своих пилотов в воздушные бои, когда у них был налет 200 часов. У французских летчиков из полка "Нормандия - Неман", базировавшегося на нашей территории, - 600 часов! Понятно, что это политика... А все же этот русский мужик завалил двадцать немецких самолетов да еще два в группе.       Лобов: В 1923 году наши Вооруженные Силы были сокращены на 5 миллионов. На всю нашу огромную страну оставили полумиллионную армию - понимаете?! А в результате мы потеряли фактически весь квалифицированный офицерский корпус нашей страны. И только перед войной спохватились - сначала довели численность армии до 800 тысяч, потом - до 1.100, а в конце 1940 - начале 1941 года вообще как вспышка получилась - четыре с половиной миллиона!       Кирпиченко: А командиров для этой армии не было. Некомплект, как писала "Красная звезда", составлял 240 тысяч командиров.       Лобов: Пришлось их тогда брать из народного хозяйства. Те, у кого есть какая-то более-менее грамотешка, были призваны в армию. Агрономы, бухгалтеры, учителя... Вот она, реальная жизнь.       Кирпиченко:Во время войны, когда я служил солдатом, у меня было два командира дивизиона - один с пятью классами образования, другой - с шестью.       Лобов: Они, разумеется, прошли ускоренные курсы - и все, давай иди, воюй! Воюй, не понимая в тактике, не овладев как следует оружием и тем более не разбираясь в стратегических или оперативных вопросах. Резкое сокращение армии после гражданской войны было одной из самых больших наших ошибок... Кстати, после Великой Отечественной войны, в 1950 - 1960 годы, все то же самое повторилось. Был офицер - стал или кочегаром, или стригалем. Но это уже несколько другой вопрос...       Никифоров: А если вернуться к главной нашей теме, то сегодня, видимо, уже не стоит говорить о том, что Сталин чему-то не верил, закрывал глаза на реальность, не хотел учитывать донесения разведки. Мы знаем о произведенных перебросках войск, о призыве накануне войны 800 тысяч резервистов, о документе Генштаба от 15 мая, так называемом плане Жукова, в преамбуле которого прямо указывается: на наших границах расположено столько-то и столько-то дивизий. Совершенно ясно, что наш Генштаб видел, что ему приходится иметь дело с главными силами вермахта, что все они сосредоточились и Гитлер явно собирается пустить их в ход в ближайшем будущем...       Кирпиченко: Сталин знал, что будет война с Германией, он к ней готовился. Но он верил, что удастся оттянуть войну года на полтора путем дипломатических маневров с Германией. Сталина, кстати, очень волновал вопрос, как начнется война. Будет ли это внезапное нападение или будет предъявлен со стороны Гитлера ультиматум - мол, дайте мне Украину, дайте мне нефть, дайте мне хлеб, мне кушать нечего - и тогда можно вести какие-то переговоры, как-то выиграть время, или же нас втянут в войну путем провокации...       - Ну, относительно провокаций гитлеровцы были большими специалистами. Достаточно хотя бы вспомнить начало Второй мировой войны - захват радиостанции в Гляйвице...       Кирпиченко: Вот отсюда и вопли Сталина: не поддавайтесь на провокации, не поддавайтесь на провокации! А провокации ведь все время были. Были обстрелы, были облеты немецких самолетов и так далее. Сталин не хотел, чтобы нас втянули в конфликт и мы таким образом лишились бы потенциальных союзников. К тому же он не верил, что Гитлер решится напасть на СССР, уже ведя войну с Англией. В этом его стратегическая ошибка, хотя, помимо внешнеполитической разведки, ему сообщали и военная разведка, и дипломатия, и разведки приграничных округов...       Никифоров: Маршал Василевский впоследствии сказал, что надо было отбросить всякую маскировку и приводить в действия войска, невзирая на то, что будет сказано по этому поводу в мире и удастся ли Гитлеру представить Советский Союз в роли виновника столкновения. Но Сталин, мне представляется, действовал как политик... Он понимал, что стоит только открыто объявить мобилизацию, начать передавать в армию трактора и машины из сельского хозяйства - и весь мир поймет, что Советский Союз готовится к войне. Если бы Гитлеру удалось (а он ведь очень старался) представить Советский Союз в роли виновника столкновения, страны, которая собирается напасть на Германию, то не было бы никакой гарантии, что Рузвельт и его союзники смогли бы оказать нам какую-то реальную помощь. В мире было полно сил - и в Англии, и в Америке, которые хотели бы эту войну интерпретировать как конфликт двух кровожадных диктаторов...       - Так что хотя войны избежать не удалось и она началась для нас слишком рано, зато фашистская Германия все-таки выступила в роли агрессора. 22 июня 1941 года Гитлер вероломно напал на СССР. Как пишут многие историки, или, точнее, "исторические публицисты", он пошел по пути Наполеона... А был ли у немецкой армии иной путь?       Кирпиченко: Полной тождественности здесь нет. Разные эпохи, разные возможности, разные задачи... Как известно, наступление немцев началось на всем протяжении фронта, одновременно и на юге, и на севере, всюду двигалась на нас немецкая армада, так что это не было простым повторением наполеоновского прихода к нам в гости. Хотя и тот, и другой нацеливались на Москву. Объяснение простое - это столица. По мысли агрессоров ее падение должно было ускорить поражение России, Советского Союза.       Лобов: Преклонявшийся перед Бонапартом немецкий историк Дельбрюк написал "Историю военного искусства в рамках политической истории", в которой, в частности, определил два понятия: "стратегию сокрушения" и "стратегию измора". Первая из них - стратегия Наполеона, той же стратегии придерживался потом и Гитлер. Она заключалась в том, чтобы создать группировку, найти группировку противника, определить ее, нанести по ней сокрушительный удар, в обязательном порядке занять столицу государства и предъявить ему ультиматум. У Наполеона и у Гитлера были схожие планы: оба направляли свой главный удар на столицу, оба выбрали лето - июнь, считая этот месяц наиболее благоприятным по погодным и климатическим условиям. Только сухие дороги могли обеспечить блицкриг. В общем, их почерк по сути своей одинаков.       Грибанов: Не могу согласиться по поводу схожести целей Наполеона и Гитлера. У Наполеона нигде прямо не указывалось, что его целью является захват Москвы, он хотел остановиться где-то до Витебска, но, грубо говоря, необходимость заставила его идти на Москву, так как Русская армия отходила без боя. И если цель Гитлера - действительное завоевание России, то Наполеон хотел принудить Александра к повиновению, поддержанию континентальной блокады. И те его известные слова, что голова - это Петербург, а Киев - ноги, сказаны были только в Смоленске...       Лобов: Вы совершенно правы - Наполеон планировал идти не на Москву, а на столицу, на Петербург. Однако, отвлекая его от Питера, Александр I своими войсками - отдельным армейским корпусом графа Витгенштейна и 2-й Западной армией князя Багратиона - как бы его подхлопывал по флангам, заводя в глубь страны. Вот так и сложилась обстановка, что Наполеону удалось дойти до Москвы, по сути погубившей его армию...       Никифоров: Главное, что и тот, и другой завоеватель были нацелены на решительный разгром наших войск и вообще нашей страны. Они выбирали те средства, которые соответствующие службы, готовившие планы агрессии, считали наиболее эффективными для достижения этих целей. Могли бы они выбрать другие пути? Те люди, которые разрабатывали план "Барбаросса", делали это с учетом имевшихся у них возможностей...       Орлов: Гитлер как политик говорил, что ему нужны Украина, Донбасс, Кавказ - т.е. южное направление. И Сталин как политик говорил то же самое: немцы будут нападать на юге, потому как им нужны криворожская руда, кавказская нефть, донбасский уголь... Но генералы Гитлера рассуждали по-военному - где путь короче? Потому что задача-то была в первом предложении плана "Барбаросса" - окружить и уничтожить. Не захватить территорию, а окружить и уничтожить Красную Армию как боеспособную силу и не допустить ее отхода на русские равнины. Генералы убедили Гитлера, что надо ударять на Москву, тем более что на Западе у нас была более слабая группировка, а дороги были лучше. Такая задача и была поставлена.       Никифоров: Можно ли сказать, что для решения этой задачи немцы могли выбрать более эффективные средства? Нет, думается, по-своему они сделали все правильно, использовали все свои возможности, но не получилось. Но мы им не дали этот план реализовать.       Орлов: Пожалуй, именно с этого и начинается разговор о нереализованных возможностях захватчиков. С чего начал сыпаться план "Барбаросса"? Не удалось самое главное - окружить и уничтожить Красную Армию, не дав ей отступить. Но она начала отступать. Да, в беспорядке. Да, не все получалось, но мы сорвали первую установку противника, и гитлеровский план начал срываться по времени. Вот она, нереализованная возможность Гитлера! Красную Армию окружить не удалось...       - И тут возникает совершенно непонятный для многих вопрос. Враг рвется к Москве и Ленинграду. Чтобы его остановить, в бой бросают все резервы курсантов, ополченцев, а между тем в августе 1941-го две армии Закавказского фронта и одну - из Среднеазиатского военного округа вводят в Иран, где 52-я отдельная армия, но уже под каким-то другим наименованием остается на всю войну. Нужно ли это было? Для чего?       Орлов: Это был совершенно правильный стратегический и политический ход. Иран буквально кишел немецкой агентурой, рядом с ним находится Турция, и на наши южные границы вполне могло быть совершено нападение. Понимали это не только мы, но и англичане, которые вошли туда вместе с нами в августе 1941-го. Мы с севера, англичанине - с юга. Три наши армии заняли Иранский Азербайджан и часть Иранского Курдистана. Наши войска оставались там на всем протяжении войны - как гарантия того, что на нас оттуда не нападут...       Кирпиченко: Зачем в Иран вошли такие силы - целые три армии? Наверное, наше командование предполагало, что немецкое вторжение в Тегеран будет более решительным...       Лобов: К присутствию наших войск в Иране можно относиться по-разному. Но, во-первых, это было обусловлено договором, подписанным СССР с Ираном еще в 1921 году, а во-вторых, у нас было соответствующее соглашение с Англией и США. Наши союзники боялись, что не только Иран, но и весь Ближневосточный регион может оказаться в руках у немцев. А ведь Ближний Восток - это нефть. И в том главная причина всего...       Кирпиченко: Действительно, в планах Гитлера после занятия Москвы было двинуть свои войска в Индию - через Иран и Афганистан, чтобы тем самым нанести решительный удар в войне с Англией. Дух Наполеона над нами витает все время, иногда подсказывая нам хорошие идеи...       - Да, это напоминает совместный план французского императора и нашего Павла I о походе на Индию. Есть версия, что, к сожалению, именно этот план и заставил англичан "спонсировать" убийство русского государя...       Кирпиченко: Помимо всего, Иран был тем местом, где было очень много немецкой агентуры. Немецкие советники разных мастей чувствовали там себя очень вольготно. Так что введение туда войск было полностью оправдано не только в плане военном, но и в политическом, экономическом, разведывательном - каком угодно. Кстати, почему-то мало говорится о том, что там были и американские войска - они охраняли морские порты, ведь через Иран шло снабжение Красной Армии той военной техникой, которую нам поставляли и США, и Англия. Присутствие наших войск было необходимо и затем, чтобы обеспечить этот коридор. Хотя у нас долгие годы имелась тенденция преуменьшать значение этой помощи, но она была достаточно весомая. Собственно говоря, лично я на фронте наших полуторок и пятитонок не видел - были иномарки: "шевроле", "студебеккеры" и так далее.       Лобов: Мы сейчас много говорим о ленд-лизе, но о том, что он обошелся нам очень дорого, как-то не вспоминаем. Кстати, ленд-лиз появился потому, что Рузвельт решил вывести из застойного состояния свою экономику, военную экономику в первую очередь. Это во-первых, а во-вторых, чтобы закабалить и сделать своими союзниками те государства, которые, как считали США, должны находиться под их влиянием. И вот уже вскоре Англия оказалась должна США через это вооружение 57 миллиардов долларов.       - Астрономическая сумма! Ведь тогдашние доллары были гораздо дороже сегодняшних баксов...       Лобов: Кстати, американское оружие получала и Япония. И когда один из конгрессменов спросил Рузвельта, почему США дают оружие Японии, с которой воюют, то президент отвечал, что Япония может быть врагом не только Соединенных Штатов Америки, но и другого государства... По ленд-лизу, кстати, вооружались Франция, Голландия, Швеция и другие государства. Но мы почему-то сейчас об этом забываем.       - Вы вспомнили о Японии. А ведь ее вступление в войну против СССР могло бы самым радикальным образом отразиться на всем ходе событий, и о возможных последствиях этого сейчас можно только гадать...       Лобов: Япония сосредоточила в Маньчжурии миллионную группировку, поэтому и мы тоже были вынуждены держать там свою миллионную группировку. А может, у кого-то была задача распылить силы и средства Советского Союза? Вот те три армии, которые были в Иране, если бы они в 1941-м оказались на фронте? И если бы с Дальнего Востока тогда же была переброшена миллионная, хорошо вооруженная армия на советско-германский фронт? В конце концов Япония видела, что Германия дошла до Москвы, - почему она не нанесла удар?       Кирпиченко: В Японии были серьезные противоречия между премьер-министром, правительством и военным руководством. Военные все время настаивали на том, что нужно бить по советскому Дальнему Востоку. Премьер-министр возражал. В конце концов все согласились на том, что когда Москва падет, Японии надо выступать.       Лобов: Поэтому, значит, когда Германия стала отступать, а наши войска двинулись на Запад, Япония продолжала сохранять свою пассивную позицию?       Кирпиченко: Да, когда немцев отбросили от Москвы, то у многих в Японии начали меняться суждения по поводу возможности вступления в войну. Гитлер все время давил на японцев, грубо давил, но чем больше успехов было на советско-германском фронте, тем меньше было у них желания вступать в войну. Потом, когда началась более активная экспансия Японии в район Тихого океана, японцы стали говорить Гитлеру, что, мол, у нас проблемы здесь. Когда же началась война с Соединенными Штатами, они прямо заявили, что на два фронта воевать не могут.       - То есть вопрос японской агрессии на Дальнем Востоке, по счастью, остался для нас в качестве реальной, но не реализованной противником возможности... Лобов: Изучая войны, мы всегда считаем, что в их ходе и исходе заинтересованы только две противоборствующие стороны. А вот третью сторону мы никогда не видим, и она как бы ни в чем вообще не заинтересована. Между тем чаще всего именно она мудро (или хитро?) остается за кадром, определяет реализованные и нереализованные возможности. Вернемся к наполеоновским временам. Самое главное противоречие того времени - противоречие между Англией и Францией, что естественно. Но когда Наполеон пошел войной на Россию, Англия ничего не сделала, хотя и могла бы нанести удар во фланг Франции, который абсолютно не был прикрыт - все войска ушли в Россию... Войной на Россию пошел Гитлер, все его главные войска по сути дела были задействованы на советско-германском фронте. И опять до 1943 года никто фактически пальцем не пошевелил! Ни та же самая Англия, ни появившаяся за ней Америка. Значит, избирая свое направление, и Наполеон, и Гитлер были уверены в том, что они беспрепятственно проведут свою стратегию. Почему же им действительно никто не мешал? Кстати, в книге Уткина, это великолепный писатель и дипломат, говорится, как еще в 1938 году Рузвельту сказал один из его союзников, что надо сделать так, чтобы Советский Союз и Германия больше уничтожили друг друга. Тогда, мол, мы будем иметь хорошие внешние рынки...       Кирпиченко:Что ж, позиция Англии, а следовательно и позиция США достаточно хорошо известны. Англичане и американцы сознательно оттягивали открытие второго фронта, давая возможность противоборствующим сторонам как следует обескровить друг друга... Между тем, долгое время оставаясь как бы за кадром, США в своих интересах действовали достаточно напористо и активно. Забегая вперед, скажу, что, когда руководители трех стран собирались на Тегеранской, Потсдамской и Ялтинской конференциях, у Сталина было достаточно полное досье о позициях союзников, что облегчало ему работу.       Лобов: Да, теперь уже известно, что в предвоенное время у нас разведка была великолепная. Иногда просто удивляешься, до какой степени все было отлажено, сколько людей туда было послано, как они там работали.       - Но ведь, к сожалению, не всей полученной разведывательной информацией удалось распорядиться должным образом. И в том также кроются реальные, но не реализованные или упущенные возможности...       Орлов: Ну, здесь достаточно обратиться к декабрю 1941-го, когда мы отогнали немцев от Москвы примерно на 100 - 250 километров. 5 января у Сталина в Ставке происходит совещание, Жуков предлагает наступать и дальше, но только на одном центральном направлении. Потому что на другие нет сил, нет боеприпасов - 1-2 выстрела на сутки на одно орудие. А Сталин принимает решение: наступать шестью фронтами на трех стратегических направлениях. Жуков пытался возразить, Сталин его грубо осадил и сказал, это было оформлено директивным письмом, что нужно сделать 1942 год годом окончательного разгрома немецких фашистов. Возникает вопрос, когда читаешь воспоминания Жукова: что, Сталин так просто это решил? Нет, не просто...       Лабусов: Из Германии, Франции и других стран наша агентура сообщала, что немцы выдохлись в зимнем наступлении и блицкриг сорван. На них также очень повлияло вступление в войну Америки... Были получены документы из французского генштаба - информация представителя финской армии в группе немецких армий "Север", свидетельствующая, что если русские продолжат наступление, то немцы будут бессильны перед Красной Армией и не смогут нанести ей предполагавшийся удар весной 1942 года.       Орлов: К сожалению, все это были ошибочные оценки...       Лабусов:Но это не была дезинформация!       Орлов: Нет, ни в коем случае. Это, пожалуй, было отражение тех настроений, той эйфории, которая царила на западе по поводу нашей победы под Москвой. Даже американцы в марте начали разрабатывать планы высадки в Европу...       - Боялись опоздать к "разделу пирога"?       Орлов:Разумеется, потому что считалось, что рейх вот-вот рухнет. И Сталин принял решение - ошибочное решение - продолжать наступление на трех стратегических направлениях. Хорошая возможность наступать на одном, главном, направлении реализована не была. Силы оказались разрознены, в результате чего, хотя мы и владели стратегической инициативой до апреля, задачи, поставленные фронтам, не были выполнены. Вот роль разведки в таких важнейших ситуациях...       Лабусов: Без комментариев.       Кирпиченко: Я думаю, что на совести Сталина не только эта ошибка - были и другие, но, наверное, в наше время ему приписывается гораздо больше ошибок, чем было на самом деле.       - Известно, что в советские времена чем более бестолков и беспомощен был наш правитель, тем больше его поддерживали и хвалили на Западе. Наверное, если бы Сталин был действительно так плох в роли Верховного Главнокомандующего, как сейчас утверждают некоторые, немцы бы не пытались его убрать...       Кирпиченко: Действительно, пресса время от времени пишет о том, как наш предатель был экипирован под руководящего работника военной контрразведки и со своей напарницей на самолете, потом на мотоцикле поехал в Москву убивать Сталина... Конечно, факт сам по себе интересный, картинка яркая... Но как бы он убил Сталина? У нас была такая жесткая система пропуска и на парады, и на разные совещания, что этот человек не смог бы ни приблизиться, ни пробиться к Сталину. Все эти покушения - утопия, дотянуться немцам до Сталина было просто невозможно.       - Ну а как же предотвращенная советской разведкой попытка покушения на "большую тройку" в Тегеране в 1943-м? Ведь это была реальная угроза...       Кирпиченко: Да, это яркая страница в истории разведки. Повезло Николаю Кузнецову, встретившему фон Ортеля, который ему проговорился, что намечается серьезная акция. Фон Ортель руководил спецшколой по подготовке диверсантов в Гааге и со своими "учениками" сам должен был ехать в Тегеран. Он не сказал про убийство "большой тройки", но это можно было понять. Ни одна информация никогда не принималась как достоверная на сто процентов - всегда идет ее глубокая перепроверка, перепроверка, перепроверка... Та информация, которую получил Кузнецов, оказалась первой ласточкой. В последующем она подтвердилась, и мы уже действовали не вслепую.       Орлов: Кстати, то, о чем мы говорили - что в Иране стояли союзные войска, сыграло свою роль в выборе Сталиным места для Тегеранской конференции. Ни Рузвельту, ни Черчиллю в Иран ехать не хотелось. У президента были на носу выборы, тащиться ему через полмира на тогдашних самолетах было трудно. Черчилль предлагал Каир, но Сталин настоял на Тегеране.       - Президент хотел одного, премьер-министр - другого, а последнее слово все-таки осталось за советским руководителем. Почему?       Орлов: Пока не начались убедительные стратегические победы на советско-германском фронте, никто с нами не считался. Но после Сталинграда, и особенно Курска, всем стало ясно, что Советский Союз - это уже такая сила, которую нельзя не признавать. Я бы сказал, что в Тегеране Сталин сумел переплавить наши стратегические успехи в политическую победу...       - То есть Советский Союз заставил себя бояться как мощную военную силу?       Орлов:Нет, все гораздо сложнее. 1943 год характерен также целым рядом знаменательных событий, происшедших в нашей державе. Мы повернулись в сторону национальных интересов - распустили Коминтерн, показав союзникам, что мы национальная держава. Когда у нас начались успехи, мы сменили послов в Британии и в Америке. Литвинов и Майский были хорошими дипломатами, но они привыкли просить, а тут уже пришло время требовать, для этого нужны были люди более жесткие - поехали Гусев и Громыко. Наконец, в начале 1943-го была сменена военная форма: введены погоны, стоячие воротнички - тем самым как бы кончалось с той армией, которая терпела поражение, и создавалась новая армия, которая пойдет только к победам... Кстати, год и закончился знаковым явлением - принятием нового гимна. Все это говорило миру, что вместо отсталой азиатской страны на арену вышла новая мощная сверхдержава, встающая вровень с такими гигантами, как Соединенные Штаты и Англия. Итак, Сталин настоял на Тегеране - он мог теперь настаивать, и он правильно это сделал...       Кирпиченко: Конечно, Верховный Главнокомандующий далеко куда-то уезжать не мог...       Орлов:Тегеран находится близко к нашим границам - всегда можно было вернуться, если потребует обстановка.       - Тем более что, несмотря на все только что сказанное, в конце ноября обстановка на советско-германском фронте складывалась совсем не простая... Мощное контрнаступление гитлеровцев развернулось на Киевском направлении; наши войска высадились на Керченском плацдарме и вели ожесточенные бои, но развить наступление с целью освобождения Крыма не могли; хотя блокада была прорвана, но Ленинград все еще оставался во вражеском окружении...       Орлов: Немаловажную роль в выборе места проведения конференции играло также и то, что советское и английское посольства были расположены рядом, а американское находилось в полутора километрах. Сталин это, конечно, знал, он пригласил Рузвельта к себе, чтобы тот жил в нашем посольстве, и тот принял предложение...       Кирпиченко: Американское посольство в Тегеране не только располагалось на далекой дистанции от советского, но и вообще на окраине Тегерана, в каком-то таком бандитском районе... Оттуда Рузвельта нужно было буквально вытаскивать.       Орлов:Но это, кстати говоря, было одной из предпосылок той политической победы, которую мы одержали в Тегеране. Потому что там мы "раскололи" англо-американцев - Рузвельт поддержал Сталина, а не Черчилля.       Кирпиченко: Хотя конференция проходила очень напряженно, но это был первый контакт "Большой тройки" и какое-то взаимопонимание там все-таки наладилось...       - Наладилось, насколько можно понять, и взаимопонимание спецслужб союзных государств?       Кирпиченко: Наши контакты со спецслужбами Англии и США были очень трудными. Англичане не передавали нам ту информацию, которую должны были бы передать как союзники, поскольку это касалось планов Гитлера ведения войны на советском фронте. Зато в Кабуле, в Афганистане и в Тегеране у нас был с ними достаточно плодотворный контакт. В частности, накануне Тегеранской конференции мы с англичанами переловили и разгромили диверсионные группы, которые уже начали высаживаться. Так что здесь уже было реальное взаимодействие разведок. Хотя англичане и здесь нас обманывали, но думаю, что и мы не были во всем искренни... Тем не менее контакт со спецслужбами союзников у нас на наших южных границах был.       - Итак, ликвидировать "большую тройку" в Тегеране гитлеровцам не удалось. К чему могло бы это привести, можно только предполагать - и то весьма приблизительно. Хотя, конечно, война с Германией продолжалась бы в любом случае. А вот что произошло бы, если бы удалось покушение на Гитлера? Ведь для этого были не просто реальные возможности - таких покушений известно несколько, каждый раз покушавшиеся были очень близки к цели, а фюрер 20 июля 1944 года спасся буквально чудом... И вообще, кто хотел устранить Гитлера? Кому это было нужно и выгодно?       Кирпиченко: Учтите прежде всего, что у нас в ту эпоху не было недовольных Сталиным военачальников. Никому из советских полководцев тогда, пожалуй, не могло даже в страшном сне присниться, чтобы Сталина сбросить или какой-то заговор устроить. Зато многие гитлеровские генералы были недовольны политикой фюрера и шли на организацию покушений...       - То есть, наверное, нашей разведке объективно было выгодно выйти на эти оппозиционные круги и как-то направлять их усилия по уничтожению руководителя нацистского государства?       Кирпиченко: Нет, наша разведка к этому никакого отношения не имела, и мы этим процессом не управляли. Если кто-то скажет, что советская агентура помогала в организации покушения на Гитлера это будет только легенда, от которой Борис Николаевич Лабусов как официальное лицо тут же отмежевался бы, сказав свою коронную фразу: "Мы бульварные сообщения не комментируем, эти утверждения находятся на совести автора". Нашего участия в этих покушениях не было, это совершенно точно!       - Так, значит, искать в событиях 20 июля так называемый "советский след" было бы напрасно... А почему?       Кирпиченко:На страницы прессы сейчас проникла такая интересная мысль: может быть, нам и не очень выгодно было бы убийство Гитлера? Ведь в результате пришли бы другие люди, которые, по мнению авторов, сразу бы заключили сепаратный мир с США и с Англией... Как говорят юристы, такая гипотеза имеет право на существование. Так что вопрос это очень сложный и ответы на него могут быть только приблизительные...       - Но ведь насколько известно, Запад и так вел сепаратные переговоры с руководством рейха о капитуляции...       Кирпиченко: Для собственного удобства я условно вычислил десять главных направлений работы разведки во время войны. Одно из них - слежение за сепаратными переговорами. Да, такие переговоры были. Но, во-первых, вел их не Гитлер, а в основном его оппозиционеры: лица духовного звания, военачальники, промышленники, какие-то политические деятели второго плана. Именно они все время искали контактов с США и с Англией.       - Еще, по свидетельству того же Вальтера Шелленберга, на переговоры пыталось выйти и руководство СС...       Кирпиченко: И это было, но ни американцы, ни англичане реально ни на какие переговоры не шли. Они выслушивали предложения и говорили, что немецкая армия должна капитулироватьи что с Гитлером должно быть покончено. Правда, они не всегда информировали нас об этом, чем Сталин успешно пользовался... Но это не были в полной мере сепаратные переговоры, тем более по поручению Гитлера и с какими-то решительными намерениями.       - Сейчас, однако, появилась версия, что и советское руководство пыталось заключить с Германией какие-то сепаратные соглашения. Так ли это?       Кирпиченко:Я понимаю, что эта информация взята из новой книги писателя Владимира Карпова. Но это его сугубо личное предположение. Никаких переговоров у нас с немцами не было! Хотя теоретически можно допустить, что для того, чтобы выиграть какую-то передышку, перегруппироваться, можно было пойти и на такой вариант...       - Если опять-таки обращаться к той же аналогии 1812 года, то можно вспомнить ситуацию с Лористоном, который был уверен, что находившийся в Тарутинском лагере фельдмаршал Кутузов ведет с ним мирные переговоры. А на самом деле Михаил Илларионович всего только тянул время...       Кирпиченко:Однако в данном случае в отличие от 1812 года никаких материалов о сепаратных переговорах - подлинных или мнимых - нет и не было. У нас в разведке их совершенно точно нет, и я категорически не поверю, что они могут быть где-то еще. Не вели мы переговоров с немцами!       Яковлев: Мне хочется вернуться к вопросу о реализованных и нереализованных возможностях... Как раз сейчас на телеканале "Россия" мы делаем двухсерийный документальный телевизионный фильм, посвященный Курскому сражению, событиям лета 1943 года. Известно, что мы хорошо подготовились к этому сражению, создали глубокоэшелонированную оборону, полностью знали все о планах немцев... Но почему, несмотря на все это, мы понесли слишком большие потери? Могли ли мы избежать этих потерь и меньшей кровью добиться тех же самых известных результатов?       Никифоров: Вынужден отметить устойчивый и давний интерес нашего телевидения к потерям Красной Армии. Каждый раз, получая передачу о войне, мы уже настраиваемся, что будет разговор о том, что у нас были слишком большие потери. Это очевидная тенденция! Причем этот вопрос достаточно провокационный: он предполагает разговор о том, что, собственно, наши командиры сделали не так, какие допустили ошибки, из-за которых и были слишком большие потери. Т.е. ответ на этот вопрос заранее программируется. Мне кажется странной сама правомерность постановки этого вопроса. Что это значит - "слишком большие потери"? Что, у вас уже какая-то "норма потерь"? Но мы же не на рынке, чтобы взвешивать, где "слишком много", где "нормально"! По-моему, и одного погибшего от пули захватчика "слишком много" при нормальном восприятии!       Яковлев:По военной науке известно, что тот, кто обороняется, всегда несет меньшие потери, чем наступающая сторона.       Рябочкин:Есть, конечно, теоретическое соотношение потерь - один к трем, обороняющийся - нападающий. Но надо учитывать, что в Курской битве мы же не только оборонялись, мы потом и наступали, и тут уже немцы оборонялись...       Яковлев:Но ситуация 1943 года - несколько другая, чем была в начале войны. Техника была другая, армия во многом уже была другая. Казалось бы, было и время подготовиться - и все равно подсчеты потерь один к 6, один к 7...       Кирпиченко:Действительно, гитлеровцам противостояла уже другая армия. Но какая сила была брошена против нас! По замыслу Гитлера, Курская битва должна была стать реваншем за все поражения - и за Москву, за Сталинград... Туда были брошены неимоверные силы - помимо новых танков и САУ, были еще и самолеты новые: "Фокке-вульф-190А", "Хейнкель-129", и войска были отборные. Поэтому ставить в вину, что мы много потеряли в этом сражении, просто невозможно. Хотя, конечно, если бы наши офицеры были более грамотными, окончили бы нормальные трехгодичные училища, если бы солдаты не с колес бросались в бой, а прошли бы такую подготовку, как немецкие солдаты, наверное, потерь было бы меньше. Но говорить об этом беспредметно.       Орлов: Учтите, что мы воевали на своей земле, причем многие освобождали даже свои родные города и села и видели, что там творилось. Конечно, все это прибавляло ненависти к врагу, а ненависть, как известно, не всегда лучший советчик. В бою нужен трезвый расчет! Но иногда нужно было быстрее освободить все - любой ценой, и за ценой мы тогда действительно не стояли... Так что, говоря о том, что наши войска несли в боях потери большие, чем союзники, следует учитывать, что американцы и англичане воевали за тридевять земель от своих домов, тыл у них был совершенно обеспечен, они могли себе позволить наступать методически - ни шагу вперед без гарантии успеха. Чуть авиация не добила противника - все, никаких наступлений.       Лабусов:При этом только немцы начали свое наступление в Арденнах - наши союзники от них сразу же убежали.       Никифоров: Мы получали такие потери, которые объективно складывались и зависели от массы факторов, а вовсе не от того, кто командовал в данной конкретной ситуации, и т.д. Говоря о Курской битве, я, например, не вижу каких-то откровенных ошибок, принципиально неверных решений, принятых либо на уровне Генерального штаба, либо на уровне командующих фронтами или армиями, которые привели бы к существенному увеличению наших потерь...       Орлов: Я думаю, что ошибки, конечно, были, хотя весь 1942 год ушел на обучение нашей армии современной войне. Обучение это шло в ходе боев, отсюда и огромные потери были не только в 1941 и 1942 годах, но и в 1943-м тоже. Маршевое пополнение приходило слабо обученное. Дивизии бились до последнего, потом их отводили, приходили другие, которые все начинали заново. Плохое взаимодействие было между пехотой и танками, между танками и авиацией - еще не удалось ликвидировать "радиобоязнь" в управлении... Впрочем, более подробно, думаю, мы все это обсудим на очередном заседании "круглого стола" в редакции "Красной звезды", посвященном непосредственно Курской битве. Сейчас же скажу только о том, что на Центральном фронте немцы смогли прорваться только на 12 километров, на Воронежском - на 35, и дальше они не прошли! А оборона была 250 километров в глубину, и гитлеровцы в ней завязли.       Никифоров:Услышав "1 к 6, 1 к 7", я понял, что вы исходите из совершенно ошибочной предпосылки. Подобное соотношение не имеет в науке ни малейшего оправдания. Наши потери на протяжении многих лет достаточно досконально изучены коллективом под руководством генерал-полковника Кривошеева. Здесь, конечно, остались какие-то узкие места, тем не менее все историки приняли это исследование, и ничего более достоверного на сегодня просто нет. Но что касается немецкой стороны, цифры, которые сами немцы называют о своих потерях, совершенно разные, и доверять им невозможно. У них нет ничего, подобного нашему исследованию. Например, один историк вообще заявил так: "Фельдмаршал Кейтель, когда его вели на виселицу, сказал: "Я ухожу туда, где два миллиона моих солдат!" Следовательно, немецкие потери составляют два миллиона". Т. е. цифра немецких потерь явно взята с потолка. Точно так "среднепотолочным методом" подсчитываются и потери сторон в Курской битве.       Орлов: Автор одного немецкого исследования утверждает так: "Подсчитать немецкие потери не представляется возможным. Они колеблются от двух до девяти миллионов". Имеются в виду только убитые. А вместе с ранеными, погибшими от бомбардировок - 13 миллионов с лишним.       Никифоров: И при этом своих союзников они не учитывают вообще, подсчет потерь ведется в границах рейха 1939 года.       Орлов: Известно, что наши Вооруженные Силы потеряли в Великой Отечественной войне 8.600 тысяч. Немцы приблизительно потеряли 7 миллионов и еще 950 тысяч потеряли их союзники. То есть соотношение по вооруженным силам примерно одинаковое...       Лобов:К сожалению, мы не разделяем понятия "война" и "боевые действия". Говоря о Великой Отечественной войне, мы все в общем-то сводим к десяти сталинским ударам и молотим: танки - сюда, авиация - туда, стрелы рисуем... Не в этом дело! Война - это не только боевые действия. Это борьба экономик, идеологий, дисциплины, менталитетов народных, информационная борьба... Пора бы, наверное, нашей науке разделить и проанализировать, что же у нас было в войне, и что - в боевых действиях. И тогда все встанет на свои места... Мы одержали победу в вооруженной борьбе над очень сильным противником - одержали ее очень дорогой ценой. Но говорить при том, что это были "большие потери", "малые потери" по меньшей мере бестактно.       Никифоров:Кстати, кто может обоснованно и доказательно утверждать, что советское руководство, наше командование с первого дня войны и даже с довоенного времени не стремились минимизировать потери, все сделать для того, чтобы у нас была должная подготовка, лучшая техника? Потом на поле боя они стремились командовать так, чтобы нанести врагу большие потери, чем себе. К сожалению, ряд объективных условий не всегда позволял это сделать... Но вспомните недавно процитированную "Красной звездой" директиву за подписью маршала Жукова, впервые опубликованную в книге "Война 1941 - 1945. Факты и документы" - о "ненормальных потерях"... Думаю, кстати, этот документ дезавуирует еще одну устойчивую "легенду" нашей прессы - о том, что Маршал Победы людей не жалел.       Лобов: Подводя итог нашего разговора, скажу, что считаю, что во время Великой Отечественной войны мы реализовали абсолютное большинство своих возможностей. Другой вопрос: что мы получили в результате их реализации? Как все это отразилось на последующем развитии СССР, на судьбах Европы и всего мира? Прежде всего следует учесть, что мы дважды разрушили европейскую часть своей страны. Дважды! Когда немец сюда шел - он разрушал, и когда уходил - опять разрушал. Мы также получили полностью разрушенную восточную часть Европы: разрушенные Польшу, Венгрию, Чехословакию, Румынию, восточную часть Германии. А что получила та сторона? Абсолютно целую Францию, абсолютно целую Англию, абсолютно целую Голландию, Данию, Австрию, Испанию, Италию... Мы понесли огромнейший урон, зато для наших союзников образовался огромнейший рынок сбыта. Мы потеряли 27 миллионов, американцы - 200 тысяч, тот же Гитлер потерял 17 миллионов граждан Германии, но не реализовал своих возможностей. И когда мы говорим о реализованных возможностях, оценку нам надо давать объективную, чтобы мы не допустили впредь такого явления, которое по нашей стране вот так прошлось. Еще насчет реализованных и не реализованных возможностей. В 1941 году мы были вынуждены перебросить с запада на восток, за Урал, все то, что смогли, и еще должны были все военизировать - делать танки, самолеты, остальное вооружение... Последствия этого, кстати, мы ощущаем до сих пор... Я думаю, что нам не раз еще стоит вернуться к итогам и урокам Великой Отечественной войны. Ведь тема эта очень и очень злободневная, а мы к ней на протяжении достаточно долгого периода времени подходили как-то очень уж односторонне.       На снимках (в оригинале): И.В. СТАЛИН; Лондон в огне. 1940 год; американский морпех атакует японскую огневую точку; "Большая тройка" - Франклин РУЗВЕЛЬТ, Уинстон ЧЕРЧИЛЛЬ и Иосиф СТАЛИН - в Тегеране отмечают день рождения английского премьер-министра; заместитель начальника "ЦЕППЕЛИН-НОРД" в Риге Г. ГРАЙФЕ и агент германской разведки Петр ТАВРИН, готовившийся совершить покушение на Сталина; подбитый немецкий танк - вид из советского танка.